Челябинский глобус. Титульная страницаИз нашей коллекции

  Литература

Юрий Невзоров, Кыштым
Проза. III место

СКАЗКА О ЛЮБВИ

Когда- то ты рубил тайгу.
Страдал, но всё же приходил,
К моим корням бросал мечты.
Я знаю, что любовь жива.

Мне было лет десять - одиннадцать, когда мы с отцом на месяц уехали в село Любавино, а там среди бескрайних лесов и полей в небольшом домике на окраине села жила семья моего дядьки, старшего брата отца - у них мы и подселились. Меня, в отличие от отца, сельская жизнь не впечетляла, он же, как ребёнок, радовался похо-дам в лес за грибами, ловле ершей в озерке недалеко от дома. Ему нравилось просто поваляться в стоге сена, пожевать травинку и полюбоваться облаками. Я, в свою очередь, предпочитал посидеть возле экрана маленького черно-белого телевизора, поиграть с котом, носящим имя Вениамин Вениаминович, и погонять пса Балбеса, названного в честь одного из персонажей Юрия Никулина.

Прошла уже неделя нашей сельской жизни, когда я впервые увидел того старика. Помню, мы с двоюродным братом Алексеем накопали червей и, захватив удочки, пошли к озеру о теплящейся в душе надеждой установить мировой рекорд по ловле рыбы. Старик стоял на опушке леса, приложив лицо к тоненькой берёзке и что-то шептал, словно под порывами ветра, раскачиваясь из стороны в сторону. Я, признаться честно, с немалым удивлением наблюдал за тем, как он нежно поглаживал белый с чёрными вкраплениями ствол дерева, как обветренными губами касался шершавой коры.

"Наверное, пьяный", - высказал я своё мнение, однако вечером после сбивчивого рассказа о старике услышал из уст дяди Серёжи подлинную историю его жизни.

Иван, именно так звали старика, жил в селе с самого рождения и с детства слыл мальчиком замкнутым и нелюдимым. А неестественная старших классах любовь к непонятному в те времена предмету "химия " породила много нелепых, не имеющих никаких оснований, слухов. Поговаривали, например, что по вечерам, когда его старая бабка спит, Иван разжигает в печи огонь и варит колдовские зелья, после чего ходит по улицам и портит отварами воду в колодцах, травит животных. Капнет в колодец - вода омертвевает, теряет и вкус и жизненную силу, брызнет на корову - та заболевает, переставает давать молоко и в конце концов погибает. А ещё говорили, будто Иван по ночам наведывается на кладбище, выкапывает покойников и с ненаучными, а так... целями режет и потрошит тела. Во время подобных речей возбуждённые рассказчики обычно закатывали глаза, делали невероятные гримасы, давая волю фантазиям слушателей. А те уж и фантазировали. Однажды бабка Фёкла заявила, что, мол, видела в полночь на фоне луны летящего по небу человека, в котором узнала Ивана. На смешки в свой адрес она отвечала матюками и обидами.

Изо дня в день. из года в год росла неприязнь соседей и знакомых к юноше: стоило подохнуть чьей- нибудь свинье, прохудиться крыше - угрозы и обвинения неслись в адрес колдуна; а ведь кроме того урожаи сгорали, дети болели, да и мало ли чего случалось. Иван старался не обращать внимание на перешёптывания за спиной, гневные взгляды и проклятия беззубых старух. Он учил-ся, иногда подрабатывал на полях и слесарем в автопарке. В возрасте двадцати лет он уехал учиться на агронома, а приехав через шесть лет, привёз помимо диплома красавицу жену. И не было во всей округе счастливее пары;юноши по имени Иван и девушки Виолетты.

Но отношения между сельчанами и колдуном не претерпели каких бы то ни было изменений: его по-прежнему считали повинным во многих бедах. В глазах соседей он оставался всё тем же затворником, однако теперь ловко маскирующимся под агронома. Скорее всего, большинство из рассказанных в те годы историй были выдуманы от начала до конца. Люди самозабвенно врали, поскольку не могли смириться с тем образом жизни, который вела чета: Иван публично игнорировал ежедневные "походы по самогончику", зачастую оканчивающиеся лишь под утро, а Виолетта старалась никогда не выносить сор из избы и не любила сплетничать с сельскими кумушками.

Но что интересно, если Ивана недолюбливали, а порой и открыто ненавидели, то Виолетту (во всяком случае, большая часть мужского населения) чуть ли не боготворили. И немудрено: высокая статная красавица, не дающая ни малейшего повода для разговоров, приглянулась многим; иные тихо завидовали колдуну, мечтая как- нибудь оказаться в постели с его женой, другие же выражали свои чувства более открыто, плюясь и матерясь при встречах.

Трагическая смерть Виолетты подействовала на сельчан угнетающе. Слухи теперь рождались с быстротой выдоха, каждое нечаянно оброненное слово могло обрасти шерстью домыслов. Поговаривали, женщина погибла во время колдовских опытов мужа: будто бы он пытался сварить из крови невинных младенцев (где он умудрился достать кровь этих самых младенцев умалчивалось, поскольку ни о крови, ни о младенцах точно не знал никто) мазь для полётов в обнимку с ведьмами и звёздами; но декокт в чане вспыхнул, а супруга задохнулась во сне. Подобные слухи вселили в сердца людей лютую ненависть, они хотели грешным делом тут же предать Ивана огню, памятуя, что именно так расправлялись в колдунами в средние века. Уже был готов шест, к второму надлежало привязать мужчину, кто- то уже натаскал дров, со всех сторон неслись гневные выкрики, но вовремя подоспевший наряд милиции буквально отбил Ивана у разгневанных соседей.

Во время следствия дом Ивана подвергся тщательному обыску, однако ни чана с якобы закопчёным дном, ни сосудов с кровью младенцев найдено не было. Не нашли также и черепов, костей, книг по магии и оккультизму, после чего особо горластые сельчане (в основном соседи) заявили, что он успел все спрятать - зарыл в огороде рядом с деревянным туалетом.

Само следствие длилось около трех часов, что по мнению людей, конечно же, было недостаточно для выявления подлинных мотивов убийства. Никто не усмотрел в смерти женщины злого умысла со стороны мужа, напротив, было найдено вполне логичное объяснение её смерти, хотя оно совсем не понравилась сельчанам. Официальные лица, в число которых входив участковый дядя Слава, заявили, что по чистой случайности, укладываясь спать, Иван закрыл вьюшку печки, а это послужило причиной заполнения помещения угарным дымом. Среди ночи Иван проснулся, почувствовав запах, разбил окно и на руках вынес жену из дома. По было поздно. Вначале он сильно запил, потом как-то справился с собой. - сказал дядя в конце своего pассказа.

- Жил по-старому: работал, копался в огороде, в свободное время лазил в лесу. Кроме того каждую неделю ходил на могилку своей Виолетты, просил Господа, чтобы тот дал им второй шанс... А спустя год или чуть больше после смерти женщины на опушке леса выросла белая берёзка".

Мы с очевидным вопросом в глазах смотрели на него, он же откашлялся и закончил:

"Иван считает, что в той берёзке покоится душа его Виолетты. Она ждёт того момента, когда он уйдет из этой жизни и, обратившись стройным клёном, встретится с ней на опушке леса. И они навсегда останутся вместе".

"Интересная сказочка", - заметил тогда мой отец, на что дядя сказал:

"То, что вы в городе считаете сказками и обманом, здесь, в укpoмных уголках вроде этого, принимает определённые формы и очертания. Фантазии здесь становятся былью, а вымыслы - реальностью. И никто не посмеет утверждать, что душа человеческая не живёт после смерти, тем более если её любили, и любят".

Как трудно порой бывает поверить во что- то большее, чем сама жизнь, чем дачи и деньги, чем книги и фильмы. Мы не можем уверовать в чувства - в это непонятное ЧТО-ТО, витающее над головой, зовущее и трепещущее, готовое вот- вот исчезнуть, словно его никогда и не было, а потому г хрупкое и нежное. Неужели неумирающая любовь более невероятна, чем вечернее рандеву или ёлка на Новый год, а то, что после смерти наши люимые остаются с нами более неправдоподобно, чём само понятие "жизнь"?

Однажды, прошло уже недели полторы с тех пор, как я услышал дивный рассказ о взаимной любви двух человек, я встретился лицом к лицу с Иваном. Я тогда, помню, болтался без дела, когда увидел мужчину, поглаживающего ствол берёзы. Повинуясь чему-то необъяснимому, я подошёл поближе: шаг, ещё шаг - и встал у того за спиной.

"Вчера, моя голубка, я видел сон, в нём были мы. Мы стояли, обнявшись веточками и разговаривали шелестом листьев, - старик говорил, поглаживая чёрные пятнышки на теле берёзы. Он не замечал меня, а я стоял, не шелохнувшись, боясь разрушить тонкую грань чувств, протянутую между двумя сердцами. - А потом я проснулся и заплакал: это был только сон и не более. Но не грусти, любимая, скоро наша разлука закончится, не грусти, пожалуйста".

"Его пальцы ни на миг не останавливали своего движения, казалась, они исполняют какой- то причудливый танец на шершавой юре дерева. Ни до, ни после того дня но видел я настолько откровенного проявления тепла и любви.

"Придёт время, я превращусь в клён и обовью твоё тело, - шептал он чуть слышно, прислонив губы к коре. - Ты только подожди меня".

Бред, скажете вы, чушь, старческая инфантильность. Не буду спорить и что-то доказывать: хотите-верьте, хотите - нет.

Спустя несколько месяцев (мы с отцом уже был.и дома и узнали о случившемся из писем дяди Серёжи) старика нашли мёртвым на пороге собственного дома.

"А ведь он не был ещё старый, - писал дядя. - Всего- то около сорока пяти. Просто довёл себя до последней черты".

Как мы узнали из письма, в село приезжали милиционеры из областного центра, поскольку существовала такая версия: убийство. Но люди поговаривали, что областники приехали в связи с тем, что на днях бежали трое преступников. В милиции рассчитали возможные пути их следования, один из которых вёл прямо через село Любавино. А тут ещё рапорт участкового...

Люди в форме покопалиь в личных вещах старика, позадавали вопросы, а потом выговаривали участковому дяде Славе, что, мол, рапорты надо писать по всем правилам, а не городить всякую всячину...

О тех пор прошло более полувека. У меня уже дети, внуки, бытовые проблемы, ещё что-то, о чём так сразу и не вспомнишь, но порой, засыпая, я забываю обо всём и спрашиваю себя: "А был ли старик Иван, была ли берёза с душой Виолетты?"

И знаете, я не могу ответить сам себе, потому что начинаю сомневаться. Имела ли место любовь, претендующая на бессмертие или всё это- плод моей детской впечатлительности? И если да, то способен ли кто-нибудь в этом мире на такую любовь?

А ещё я вспоминаю письмо дяди, которое он прислал через год после нашего визита. Казалось бы, ни с того ни с сего он написал о переполохе в селе. Дело в том, что рядом с той самой берёзой вырос стройный клён. Ето ствол обвивает берёзку, как какой-то сказочный змей, а ветви скрывают берёзовые листочки, словно спасают от непогоды.

Кто сказал, что я должен всему верить? Я но верю в нетленность души, но иногда становится не по себе.

Потом я лежу, уставившись в потолок, прислушиваюсь к сопению внучки и чувствую блаженство, разливающееся по всему телу. А чем чёрт не шутит? Может быть, существует любовь, не умерла она, пройдя все тысячелетия вслед за человеком. И, следовательно, есть у нас ещё надежда на будущее.