Юрий Невзоров, Кыштым Проза. III место МОЙ ОТЕЦ Отец пришёл бы из армии в конце семьдесят третьего, если бы в тот вечер 15 октября, буквально за месяц до демобилизации, находясь в расположении роты, не нажал на спусковую скобу пистолета конструкции Макарова, Его сослуживцы охарактеризовали сей поступок как "действо хоть и бессмысленное, но в должной мере храброе", у многие из его знакомых по "гражданке" говорили, мол, большей глупости трудно себе представить, а одна девушка заявила, что люди стреляют себе в голову лишь из боязни предстать перед окружающими трусом. Мой отец не был трусом. Он вернулся бы домой в семьдесят третьем, а уже весной семьдесят четвёртого сдал бы экзамены в институт. Еще через год или полтора родился бы мальчик - я. Жизнь отца пошла бы неровно, можно сказать, скачками, и в семьдесят шестом, когда родилась моя сестра, он - на грани того, чтобы бросить учёбу. Но он бы выдержал - не без помощи жены, нашей матери, - и в семьдесят девятом после распределения получил направление на работу в один из уральских городков. Новое место жительства и, как следствие этого, новые друзья, новые враги, новые ощущения жизни. Отец получает должность инженера на одном из крупнейших машиностроительных заводов области. Возможно, наши с сестрой судьбы сложились бы следующим образом. Школьные годы, такие разные, не похожие один на другой, первые осмысленные шаги в большой мир, учёба в университетах. Я юг бы пойти по стопам отца и стать машиностроителем, а мог прислушаться к сове-там матери и поступить в медицинский на хирурга. Сестра же... Но в тот далёкий вечер 15 октября 1973 года, зная наверняка, что в стволе есть патрон, отец приставил пистолет к виску и нажал на спусковую скобу. Может, у него и были на то причины. Однако вследствие этого я родился на пять дет позже в чуждой мне семье, воспитывался в детском доме, с трудом подучил восьмилетнее образование и пошёл работать на завод. Жизнь изрядно помяла меня, и, кажется, это основная причина моей замкнутости. Однажды какое- то странное чувство заставило меня взять в руки карандаш и вылить на белый листок бумаги всё то, что многие годы не давало спокойно спать, вытягивало душу. С тех пор я почти каждый вечер пишу о своём отце, который так никогда и не стал моим отцом. Наверное, быть может, в одном со мной городе, на одной улице, даже в соседнем доме живёт женщина, которая в других условиях мог-ла бы стать моей сестрой. Ни разу в жизни не видя меня, не зная о нашем отце, повинуясь чувствам, она пишет о своей семье проникновениие стихи, от которых плачут соседки по площадке.