|
* * *
Раз-
бежались морщины по
треснувшей коже зимы.
Два
похода весны приносили
ей полный разгром.
Три-
зна старых снегов,
серым пиром во время чумы
Раз-
метав белизну, осчастливила
стаи ворон.
Два
светила сошлись в
небесах у постели больной.
Три-
жды крикнул петух
- и седое светило ушло.
Раз-
веселый и рыжий остался
помочь - в мир иной
Две-
рь зиме отворить:
уж такое его ремесло!
Март отправит старуху в последний печальный
приют,
синевой золоченой застелет земную постель
и останется ждать.
Так
мальчишки влюбленные ждут,
под часами дрожа от морозов и первых страстей.
февраль 2000
СНОВА ЗИМА...
Снова зима в северном полушарии
В сумрачно давке протиснувшись между тучами,
утро вползает медленно, утешая ли
или неторопливо готовя к худшему.
Кофе пахнет запретом и будит память
места, имени, пола, рода занятий -
выбора нет, и приходится с нею ладить,
так что итог предсказуем и неприятен
Взгляд притянув, измученная бумага
после вчерашнего тихо внушает ужас
то ли по аналогии с белым флагом,
то ли с чем-то еще, но гораздо хуже
Роду занятий давно уготовано место
где-то в музее, в залах средневековья,
под колпаком затухающего интереса
специалистов
Душевное
нездоровье
Неочевидно. Разве что трех попыток
хватит на отрешение и усталость
жив инвалид войны Ничто не забыто -
некому вспомнить живых почти не осталось
. . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . .
Ржавчина осени, жадно разъевшая почву,
скрыта под белым покровом невинной скромницы
Снег в сентябре каждый раз выпадает ночью
Держится сутки, не больше. Но долго помнится.
сентябрь 2000
БЕЗУМИЕ ДЕДАЛА
Наш подражатель получит название - ангел.
. . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . .
Небо спускается вниз и сливается с морем.
Крит оседает на дно. И критическим взором
мой лабиринт с высоты оценен как останки
крупного зверя.
Мальчишка,
лети осторожно.
Делай, как я! Не спеши - ты пока что ведомый.
Чтобы назавтра сказать безмятежно: "Мы дома", -
в небе безбрежном сегодня рискуем безбожно.
Нам ли вольно до небесных светил подниматься,
нашим ли крыльям, на скорую руку сплетенным?
... Эй, ты назло от меня улетаешь, чертенок,
чтобы не слышать моих надоевших нотаций?
Стой, ты куда?! Это солнце! Оно не допустит
смелой беспечности, легкой мальчишеской прыти.
Стой же!..
Да
лучше бы ты оставался на Крите!
...Мокрый паленый цыпленок, рожденный в
капусте,
выброшен морем, как черный изодранный парус.
Это мой сын?
Он
совсем не годится для неба.
Вот по земле он с таким удовольствием бегал -
солнечный... быстрый...
всегда
запыленный...
Икарус...
сентябрь 2000
* * *
Отразился
беспечно пропущенный
сердцем урок
неуменьем в зрачке
распознать
наведенное дуло.
И, когда стимфалийская птица метнула перо,
я поверила в то, что перо,
а
не в то, что метнула.
Не попала - и ладно.
А
вдруг не хотела попасть?
Потянулась рука
за
пером улетевшей химеры,
и схватила его,
как
цепляются люди за власть, -
покушения знак
обратить
воплощением веры
в силу перьев. И в то,
что
звенит хладнокровная сталь
вешним током чернил
из
удушливых камер предсердья...
Но, по вере моей,
все
проглотит бумажный алтарь
А взамен ничего не обещано.
Даже
бессмертья.
апрель 2000
| 
ИРИНА
АРГУТИНА