Екатерина Симонова Диплом 2 степени в номинации "Поэзия" V региональный литературный конкурс"Стилисты добра"   * * *   1. Дождаться приблизить прощание пламя парит В молчании в лотосе скорбных ладоней На плещущем береге платье от соли хрустит Стеклянные звери и рыбы о звездный покров Всмотрись и утонешь с латынью на лоне Крылатая женщина спящих песочных часов   2. Не вывернуть веки и не повернуться назад Песок на зубах уносится дальше Спиралями высохших раковин в плачущий сад В изогнутом свете кажется фальшью За этим холмом и за этой рубленой волной Потерянный смысл и запахи странствий Когда непечатное тело мерцает иглой Когда и прощай звучит точно здравствуй   *** Дочери красят губы т.е. любят мужчин В нашем Н.Т. в общем ты знаешь а рыжих Как-то не очень в тесто кладут тмин Смотрят в глазки на дверях ты мне напишешь Ситцем и мелом пахнет в хрущевках во сне Страшно проснуться и опоздать на работу То ли увидеть тебя и прижаться к стене Кто я в поту в белой фланели и что ты Лезешь мне в варежки в этом медвежьем углу Сломанный лифт и ненавидят маслины Быть здесь богемой значит сидеть на полу Перепивать аккуратно и слушать Калинов Мост ведь один на весь город как хочешь не верь В мерзлых и красных трамваях живут контролеры Масло и сыр это разные вещи теперь Ты мне напишешь я тебя знаю скоро   Северная элегия Осталась женщина - закончились слова. Сиянье севера, о, питерская йога! - Дрянной коньяк. У каменного льва Замри, мгновенье: я прошу немного.   Как город гол и вымучен дождем. Я сдохну в нем и опоздаю снова На десять лет. Е.Т. был прав. Спасем Культуру, блядь, заблудшую корову.   И слава нас, скуля, уволокет - Растрепанных с немытою посудой - В библиотечный срам и прибогемный сброд, Под пресный взгляд читающего будды.   ...Но, может быть, меня и занесло. Фарфор Невы разбит: ты помнишь это? Сезон дерьма. Закончились слова. И шло Две тысячи второе лето.   Северная элегия-2 И время схлынет кровью и водой. Забыт смычок на нежной партитуре. Не пластырем залеплен рот - тобой. Но ты осталась. Мы такие дуры.   Я не рожу. Я ≈ это только я. Ты станешь старой. Нам не породниться. Но на двоих ≈ одна в веках скамья И явная, как задница, больница.   Но просыпаться в страхе по утрам И прижимать к себе - седую, злую, Родную, ненавижу, не отдам - Два твердых мула в лошадиной сбруе.   И музы розами нам веки отобьют, Нас выбросят, как тапочки пустые. И в грязном мраморе мы, слипшись, встанем тут - Смиренные, а значит - не живые.   * * * По улицам ходят все кроме питерских женщин Брючки в полосочку слякоть даже и в среду Ты умираешь прелестно Дега балерины а впрочем Нюхать дешевый коньяк и стрелять сигареты Питерских женщин волнует парфюм и реклама Кофе Моссопа и сюры в четвертом подъезде Пепел мизинец отставив ломая размеры Веришь сутулым и мне а проснемся не вместе     * * * Единственная я не понимаю К твоим коленям только прижимаю Котят ребят и веточки алоэ И вязаное что-то голубое И кажется что это шаг до чуда И счастье до чесоточного зуда Ныряет свечка в лодочке ладоней Я дуну и раздую челку пони Начнется новый год но раньше срока Мы выпьем немалинового сока Проглоченная принтером бумага И ты со мной но не хватает шага   * * * Твое тело и вера летают по кругу Дикой башни на диком морском берегу Развернув в удивлении близком к испугу Золотые знамена иголкой в стогу Ты была лишь вчера и баюкала руку Уставая писать и тушила рагу Наблюдая созвездья не веря что к луку Прикоснешься опять но прости не могу Говорить о прошедшем. Ты видишь меня За печатной машинкой сидящую где-то За твоим окоемом за гривой коня За чеканными волнами только про это Помолчим что пожалуй пока. Пятерня Новой тайны нас стерла как надпись с портрета   * * * Ты отправишься, знаю, сначала на запад. Будешь любить женщин и вспоминать заново В темноте разрез глаз. Так перестанешь падать Навзничь на поле брани, и это главное.   Твоим именем станут пугать детей, то есть Станут слагать саги - не без моей помощи. На правах автора я буду рядом. Повесть, Впрочем, совсем не об этом. Не без горечи   Иногда я вижу тебя, не ошибаясь. Вновь потому и прощаю, моя близкая. Потому заслоняю, смотря, как ты, скалясь, Брызжа слюной, руками, от крови склизкими,   Поднимаешь свой меч над огромной дорогой, Забыв, как у моря швыряла камешки. Так нам и должно. И остается немного: Время большого прилива, чудес, знаешь ли.   1. Офелия всплывает на поверхность, раздутая, как шар земной, как верность, не взятая ни дочкой, ни женой. Бумажный саван хрустнет в пальцах словом, прилипнет завитком ко лбу, готовым войти в историю. Я позову Тебя, плывущую по интернету с ногами грязными, в крови, про это - конкретнее: так кто кого? - лови, в неявном смехе запрокинув кверху антенны, щупальца дорог и перхоть. О, угловатая, как белый дог! Голодная, с солеными зрачками и языком. Я вижу дверь очками в тебе, трава, придуманная твердь чужой воды -     * * * 1. Сейчас я пишу тебе и не боюсь сказать: Войти в одну воду дважды - значит быть мной, А не со мной. Но это игра слов. Моя мать Уже разбилась о камни под этой водой. Ты повторяешь чужой подвиг с тупым лицом, Т.е. с разодранной в клочья душой. Мне тебе нечем помочь - я под другим углом Вижу верность. Потому ухожу с любой.   2. Чувствовать новое лоно - значит чувствовать жизнь. Я не прошу понять - я просто прошу любить. Я верю - смущенно, с иронией - в твой гуманизм, Потому что проснуться с тобой - означает парить Высоко над землею. Прости штампованность слов - Уже поздно. Я тоже устала, как ты, В наших глазах - покорность и клевер коров И постель - посредине последней черты.